Михаил Резникович: «Сегодня зритель ходит в театр за двумя вещами – или плакать, или смеяться»

…В приемной генерального директора-художественного руководителя Национального академического театра русской драмы им. Леси Украинки Михаила Юрьевича Резниковича ничто не говорит о предстоящем юбилеи – ни тебе афиши, праздничного плаката или какого-нибудь иного атрибута, иллюстрирующего знаменательное событие в жизни коллектива. А между тем, мы беседуем в канун 120-летия со дня основания театра, 85-летия придания ему статуса государственного и 70-летия со дня присвоения театру имени украинской поэтессы. Хозяин кабинета гостеприимно внимателен, не суетлив, просит извинения и одновременно понимания за то, что вынужден одновременно отвечать на звонки и… наши вопросы. От их предварительного перечня наотрез отказался. «Время, конечно, то богатство, в отношении которого похвально быть скупцом, но живая беседа не заменит никакой заранее обдуманный регламент-сценарий» – в этом тоже Резникович. И еще он большой нелюбитель, как нам показалось, шаблонов и штампов – что в жизни, что в искусстве. Но зато любит размышлять, беседуя…

«Есть пьесы для души, а есть хлебные пьесы»

– Михаил Юрьевич, Театр русской драмы на своих подмостках демонстрирует добротную классику. На театральной афише до конца года представлены: «Насмешливое мое счастье» (Чехов), «Ревизор» (Гоголь), «Дядюшкин сон» (Достоевский), «Доходное место» (Островский)... Русская классика сегодня конкурентоспособна?

– Она более чем конкурентоспособна. Она вечна! Но вы перечислили не все. В нашем репертуаре сегодня три спектакля по произведениям Антона Павловича Чехова. Одна из главных премьер прошлого сезона – «Вишневый сад». Мы сыграли 25 спектаклей в сезон – на аншлагах. И для нас самих было удивительно, что зритель так идет на «Вишневый сад». И так тепло и даже горячо воспринимает эту постановку. Кроме того, на «Новой сцене» – а это 130 человек вместимости – мы поставили полтора года назад спектакль по рассказам Чехова «Тысяча одна страсть». Когда я спросил наших администраторов: сможем ли мы в дни юбилея сыграть еще один спектакль для гостей, они сказали – за два дня у нас будет полный зал. Поэтому я убежден: русская классика велика и востребована и вызывает неизменный отклик в зрительном зале.

– Недавно появились новые спектакли. На этой неделе в театре идут три английские пьесы – «Слишком женатый таксист», «Безумная ночь, или женитьба Пигдена», «Жирная свинья». Явный крен на семейную мелодраму, комедию. В какой мере эти жанры соотносятся в репертуарной политике с классической драмой?

– «Жирная свинья» – это американская пьеса. И в Европе она еще не идет. У нас это третий спектакль и, по сути, европейская премьера. «Жирная свинья» – это спектакль о самой жуткой заразе, на мой взгляд, второй половины двадцатого века и нашего времени – о человеческом конформизме. О том, как человек, чтобы состояться, заслужить какое-то уважение, поощрение в кругу общества, может предать любовь, отказаться от принципов, погубить свою нравственность. Насколько это больно и реально – тема пьесы. Она сегодня важна, она в контексте времени, в ней играют наши молодые актеры. Мне вообще представляется, что эта пьеса на уровне Артура Миллера, Эдварда Олби. Такой пьесой открывают поколение. Что же касается двух пьес Куни, о которых вы говорите, да, это – комедия. Кстати, «…Женитьба Пигдена» получила первую премию в Лондоне несколько лет назад, как лучшая комедия десятилетия.

– Премию Оливье?

– Лоуренса Оливье. И эта пьеса занимает достойное место в нашем репертуаре. Сегодня зритель ходит в театр за двумя вещами – или плакать, или смеяться. Ему надо отдохнуть. Другой вопрос: как? Уровень человеческого ингредиента в этих комедиях очень важен. Или мы его разыгрываем как комедию положений, или мы пытаемся вдохнуть в этот сюжет человеческий характер. Когда приехал к нам МХАТ и показывал этот спектакль, то оказалось, что у нас он более человечен, чем у них. С третьей стороны, еще Станиславский и Немирович– Данченко говорили: есть пьесы для души, а есть хлебные пьесы. Они тоже ставили хлебные пьесы. Потому что им тоже нужны были кассовые сборы.

– Ставили, но не потрафляли при этом невзыскательному зрителю и сохраняли нравственную константу.

– Абсолютно верно. Но в репертуарной политике хлебные пьесы имеют место быть. Вопрос сегодня в другом: как реализовать эти пьесы, как их ставить?

«Театр – искусство коллективное и актеры – дети…»

– Хлебные пьесы вызывают ассоциацию с хлебным местом. Недавно наша газета писала о том, как мэр Черновецкий несколько лет назад, когда пришел со своей «молодой командой» к руководству столицей, поставил задачу: все дотационные культурно-развлекательные учреждения, в том числе и столичный зоопарк, сделать прибыльными. В противном случае – закрывать и перепрофилировать. Перед Вами нынешней властью, к примеру, Минкультом, не ставится ли задача уменьшить дотационность и переходить на самоокупаемость?

– Никакой репертуарный театр – ни драматический, ни оперный – не может быть прибыльным. По сути своей деятельности они всегда были, начиная с Древнего Рима, дотационными. Понятие меценат идет оттуда, из глубины веков. Такая же постановка вопроса возникает от непонимания сути нашей работы и степени ее важности для общества. Это идет еще, как мне кажется, от незнания того, какой продукт дает театр. А театр дает то, что не меряется литрами, килограммами, гривнами или долларами. Театр дает духовную составляющую, которая дороже любого материального мерила, ибо определяет конституцию человеческого поведения и воздействует на души людей. Если это власть понимает, она будет помогать театру. И не будет ставить вопрос, что он должен быть бездотационным. Если это власть не понимает, это ее беда…

– Кстати, о власти. В книге «Театр времен» Вы пишете о том, что «театр, как всякое неприбыльное искусство, зависит от власти, а, как всякое духовное искусство, обязательно в чем-то конфликтен с ней». «Школа скандала» образца 2005 года (а под таким названием у вас идет спектакль) показала, говоря словами Бабаева-Наполеона из другой пьесы «Наполеон и Корсиканка», что «нужно пережить несчастье, чтобы сосчитать друзей». Так как театру с властью жить: дружить или сохранять духовное искусство?

– Я должен сказать, что у каждого из нас могут быть симпатии и антипатии к власти, к отдельным ее представителям. Та история, переходящая в истерию, которую затеяли в 2005-ом министр культуры Билозир и вице-премьер Томенко, была чудовищной по своей сути и несправедливости. Когда вице-премьер мог позволить себе заявить, что Театр русской драмы им. Леси Украинки не имеет права представлять искусство Украины за рубежом, это говорит об узости интересов и непонимания роли искусства в многонациональной Украине. Но в любом случае, художник, актер, режиссер, какой бы власть ни была, оппонирует ей, это обязательное правило, как бы он ни относился к тому или иному ее представителю. Однако, наш политикум это не всегда, увы, понимает. И в этом корень противоречия. И в этом одновременно тонус нравственного воздействия театра, искусства на жизнь.

– В советское время в театрах было разграничение полномочий между директором и главрежем. Нынче Вам, как генеральному директору и художественному руководителю театра, приходится тянуть каждодневный воз хозяйственных проблем. Не мешает ли это творчеству и гармонично ли такое совмещение?

– В советской системе разграничение полномочий директора и главного режиссера было нужно власти, чтобы директор выполнял роль «красного комиссара». На всякий случай. Чтобы он, директор, фильтровал творческие замыслы главного режиссера и корректировал возможное отклонение от генеральной линии партии. Почти всегда, за редким исключением, между директором и главным режиссером возникал конфликт. По репертуарной политике, при наборе артистов. Здесь добавляется и другая составляющая: театр – искусство коллективное и актеры – дети, как говорил Владимир Иванович Немирович-Данченко. Но при этом он добавлял: «Очень часто они, актеры, – сукины дети». Потому артисты иногда использовали это двоевластие в личных интересах, чтобы решать свои вопросы. Одни шли к директору и говорили примерно так: вы, дескать, – хороший, а вот главреж – плохой. Другие обращались к главному режиссеру: вы такой замечательный, а директор, между нами говоря, такой недалекий. И это все создавало дополнительное напряжение во взаимоотношениях в коллективе, рождало нездоровую моральную атмосферу. Когда Леонид Данилович Кучма издал указ, что в одном лице совмещается генеральный директор и художественный руководитель – это пошло на пользу театрам.

– В том смысле, что худрука лишили необходимости, подчас унизительной, идти на поклон к генеральному и просить деньги на декорации, костюмы при постановке новой пьесы?

– Безусловно. Это совмещение прогрессивно и эффективно. Другой вопрос, что не каждый художественный руководитель, просто в силу своих способностей, может быть генеральным директором. Помню, когда я был назначен «совместителем», художественный руководитель Театра им. И. Франко сразу отказался. У него, как он объяснил, не было сил тянуть этот, как вы говорите, хозяйственный воз. Признаюсь, это непросто, и за 17 лет руководства театром бывали не раз задачки, что назывется, на засыпку. С другой стороны, мне это позволяет, не оглядываясь, решать многие вопросы, которые помогают развитию театра. А это вопросы назначения на роль, обеспечения жильем, актерской смены, поощрений и т.д.

– А какова практика обеспечения творческого процесса в театрах Запада?

– Там есть интендант, он соединяет и творческое направление театра, и его материально-техническое обеспечение. У нас замечательные отношения с лучшими театрами Мюнхена. Так вот, там за это отвечает интендант. Он руководит всем в театре. А отдельные режиссеры, по его приглашению, ставят спектакли.

«В смысле дарований, душевности, чувств мы сильнее, чем они там, на Западе»

– Вы говорили о необходимости пополнения театра молодыми актерами. Ныне в труппе есть люди, которые составляют ее гордость и за многолетнее служение Театру русской драмы стали его легендой. Это – Александра Смолярова, Юрий Мажуга, Николай Рушковский, Валерия Заклунная, Лариса Кадочникова и многие другие. Как им найти достойных партнеров, а сценические постановки этого требуют, как воспитать смену?

– Наши кадры пополняются из выпускников Национального университета театра, кино и телевидения им. И.К. Карпенко-Карого. Когда я стал генеральным директором, я предложил для нашей студии молодых актеров (она существует при театре) набирать выпускников театрального института. Они какое-то время – два, три, иногда четыре года проходят стажировку, занимаются актерским тренингом, постановкой речи, движения, участвуют в спектаклях. Лучшие из них потом переходят в театр. Должен сказать, что сегодня у нас много подающих надежды. Мы говорили о спектакле «Жирная свинья». Там занята только молодежь – семь артистов от 26 до 35 лет, они играют очень серьезные роли. Между прочим, есть пьесы, которые помогают состояться поколениям артистов. Одна из них «Дни Турбиных» во МХАТе, постановка 1925 года. Второе поколение МХАТа состоялось именно на этой пьесе. «Вечно живые» в «Современнике» помогли утвердиться поколению Ефремова, Кваши, Толмачевой, Евстигнеева. С моей точки зрения, спектакль «Жирная свинья» поможет состояться, в это хочется верить, нашим молодым артистам. Они могут стать достойной сменой театра.

– То есть, Вы не видите проблемы дефицита способных и талантливых кадров, как об этом говорят в других сферах жизнедеятельности?

– С одной стороны, не вижу. А с другой, меня не всегда устраивает их отношение к делу. Я не знаю что это – отрыжки или родимые пятна прошлой эпохи, или то славянское, которое лежит в каждом из нас, на что указывал еще Пушкин: «Мы все ленивы и не любопытны». Но если честно, то наши молодые артисты в актерской технике проигрывают западным…

– Когда-то, в одной из предыдущих встреч, Вы вспоминали очень характерный пример об использования ритмики в обучении студентов западных театральных вузов. Там они денно и нощно отбивают степ, хотя их готовят к театральному, а не танцевальному искусству.

– Да, это один из приемов. А проигрываем мы потому, что нужна реформа театрального образования. В учебу, конечно же, необходимо вносить коррективы, но и студенты должны быть фанатиками в приобретении актерского мастерства. Вспоминаю, как я проводил мастер-классы по две недели в Утрехтской театральной школе в Голландии. Я работал там с 9 до 13 часов. После перерыва – с 14 до 17 часов. Когда студенты поняли, что я могу им что-то нужное дать, они подходили и говорили: «Давайте поработаем еще с 17-ти до 19-ти». Тамошние студенты понимают, что через год-два им надо идти в театр. И если нет актерской техники, их не возьмут. А у нас этого фанатизма , как говорят потребности «плуга перти», – этого нет. К сожалению… И в этом мы проигрываем. Хотя в смысле дарований, как таковых, душевности, чувств мы сильнее, чем они там, на Западе.

«Если театр превращает толпу в народ, за ним – будущее»

– Помогают ли становлению начинающих артистов театральные фестивали? Ассоциация «Фундация «Нова освіта», к примеру, планирует провести в апреле следующего года в Киеве фестиваль молодых театральных студий «Мистерия театра». Как Вы к этому относитесь?

– Это замечательная идея. И благородное стремление. У нас в театре ребята, которые у меня учатся на третьем курсе, играют пьесу «Игры на заднем дворе». Это жесткая пьеса, как четверо ребят изнасиловали девочку. Она шла по всем столицам Европы. И их пригласили на молодежный фестиваль в Мюнхен. Ребята там играли и получили хорошие оценки. Такой фестиваль в Киеве был бы интересен, нужен. И он тоже, в какой-то мере, помог бы раскрывать творческие горизонты.

– Многие театральные студии берут ребят без сценического образования, после кастинга, в надежде, что таланты заявят о себе и без обязательной школы. Насколько эффективен путь, на Ваш взгляд, поиска талантов, что называется, с улицы?

– Кастинг может быть уместен при выяснении способностей к пению. Хотя этому тоже надо учиться изначально. При отсутствии образования, без школы, способный человек, за редким исключением, (но эти исключения подтверждают правило) высокопрофессиональным, драматическим актером не станет. Никуда от школы не деться. И студия ее не даст.

– Но не все смогут стать великими артистами.

– Но все артисты должны к этому стремиться. Стремиться к высокому искусству, которое при полной самоотдаче сделает их великими. В свое время, после конфликта с ЦК Компартии Украины, я уехал в Новосибирск. Три года руководил театром «Красный факел». Параллельно преподавал в консерватории – в Новосибирске не было театрального института. И помню приезд великого пианиста Рихтера. Он тогда гастролировал по городам Союза. Был свидетелем того, как музыкант в день концерта, с 10 до 14 часов, играл гаммы. И это Рихтер! Играл для того, чтобы вечером, на концерте, он был «легким». Если драматический актер не понимает, что ему необходимо ежедневно заниматься тренингом, и нужно знать, каким именно, и что ему лично всего необходимее, то он потом не сыграет должным образом на сцене. Для непосвященных его огрехи в игре, может быть, останутся незамеченными. Но для разбирающихся в искусстве, он не будет Артистом.

– Но сегодня столько искушений, а с ними и возможностей для несостоявшихся, в профессиональном смысле, актеров. Сколько «телемыла» выпускается ежегодно – порой дурно пахнущего, безвкусного. Не скажется ли это в итоге на театре? И не получится ли, что сопереживание к происходящему на сцене заменит обывательское телеглядение?

– Не заменит. По крайней мере, в нашем театре. У нас, действительно, аншлаги – с октября по апрель. Настоящий театр, чтобы он ни ставил – хлебную пьесу или пьесу для души – говорит о человеческой тайне, о внутренней жизни человека. А она очень разная. И если это талантливо, то зритель хочет такого живого общения с театром.

– А если театр идет по пути развлекательного жанра, удовлетворения невзыскательных вкусов публики, а не остается школой человекознания, тестовой лабораторией чувств, что тогда?

– Театр тогда обречен. И он понижает художественно– эстетический уровень зрителя. Он тогда не выполняет своей главной духовной функции. Когда-то во время «коричневой чумы» в Германии Томас Манн сказал вещую фразу: «Театр превращает толпу в народ». Если театр таковым остается, или хотя бы к этому стремится, за ним – будущее.

– Но есть ведь и театры, которые людей превращают в толпу?

– Есть. Театры разные. И власть должна это понимать. Но понимает ли она это до конца – вот в чем вопрос. Сегодня происходит, признаем, духовная девальвация, моральная деградация общества. Особенно молодежи. Мера развлекательности телевидения доходит до абсурда и нивелирует человека.

«У нас нет не только пророка в своем отечестве, но и нет спонсоров для отечественных театров»

– Судя по репертуарной афише театра, у вас есть спектакли-долгожители. Зритель от них не устал?

– Если вы имеете в виду «Школу скандала», то этот спектакль идет на аншлагах 15 лет. Как и немецкая пьеса «Настоящий мужчина в начале тысячелетия». Чуть меньше – 11 лет – полный зрительный зал собирает «Госпожа министерша». В этом году у нас было много премьер. В июне провели с коллективами из Канады и Германии фестиваль под названием «Чужой среди чужих» – о проблемах сегодняшней иммиграции. Разговор со сцены шел о том, как люди разных вероисповеданий, разных национальностей уживаются в социуме той или иной страны. Мы поставили три спектакля: «Черные девы», «Норд-Ост», «Д ело чести». И такой был резонанс, поверьте, что мы ввели наши спектакли в репертуар театра.

– Каковы творческие связи Театра русской драмы и удовлетворяет ли Вас гастрольная деятельность?

– У нас очень серьезные связи с одним из лучших театров Баварии – «Резиденц-театр» в Мюнхене. Практически мы обмениваемся очень часто гастролями с Малым театром Москвы. Но недостаточное финансирование не позволяет нам развернуть масштабную гастрольную деятельность.

– Можно ли сравнить масштабы спонсорского участия для театров, скажем, Киева и Москвы?

– Это несравнимо. И, разумеется, не в нашу пользу. Со времен советской власти Киев называли городом спорта и эстрады. Тот же первый секретарь ЦК Компартии Украины Владимир Васильевич Щербицкий любил футбол и много сделал для его развития. С тех пор так и закрепилось: бизнес сегодня преимущественно помогает спорту, эстраде, а до театрального искусства большинству его представителей нет дела. Но вот что меня удручает: очень богатые люди страны спонсируют миллионы театрам за пределами Украины. Увы, у нас нет не только пророка в своем отечестве, но и нет спонсоров, по большому счету, для отечественных театров.

– Позвольте вопрос «не для прессы». Как удается Вам усмирить человеческие страсти внутри театра, когда меняется репертуарная афиша, назначаются роли?

– Бывает, что это такое же напряженное действо, не лишенное внутреннего драматизма, которое зритель видит на сцене. Но в этом случае оно проходит без зрительского присутствия. Для меня однозначно: руководитель театра, художественный руководитель должен быть гибким, заботиться о движении театра, о росте артистов. Он должен обеспечить всех творчески состоявшихся артистов интересными для них и зрителей постановками. Он должен думать о смене поколений. Чтобы все это было, необходимо найти пьесы, которые расходились бы на«ура» в труппе, были интересны зрителям, чтобы их, наконец, можно было поставить. Вместе с тем, я помню, как еще в советские времена не любили фразу Станиславского: «Театр строится на растоптанных самолюбиях». Ни тогда, ни сейчас от этого никуда не деться. Любой человек, который идет служить в театр актером, должен понимать, что это профессия риска, и он – риск – его составная часть. Он должен знать, что в его среде все время существует творческая конкуренция. Когда нас набрал Товстоногов – двадцать человек на курс – на первом же занятии он сказал: «У меня принцип: падающего – подтолкни». И пояснил это так: «И без вас достаточно мало одаренных режиссеров». Конечно, надо оберегать таланты, двигать их и развивать. Но приходится и отказываться от людей, которые не выдерживают конкуренцию. Это все тысяча и одна проблема, которые приходится решать ежедневно .

– Какие празднества запланированы в театре в связи с юбилейной датой?

– Мы готовим юбилейный спектакль, который состоится сегодня, 25 ноября, а потом – 30 ноября. Надеемся, что будем играть его для зрителя каждый месяц. В этом спектакле задействована вся труппа. Он расскажет в какой-то мере о прошлом театра, в нем будет грустное и смешное, развлекательное и познавательное. Это спектакль будет говорить о сегодняшнем творческо–эстетическом состоянии театра.

– Михаил Юрьевич, примите самые искренние поздравления от редакции газеты «Между строк». Желаем Вам и коллективу театра творческого долголетия, резонансных премьер и зрительских благодарных оваций.

– Спасибо.