Кирилл Кашликов: «Все в жизни опирается на глубинное желание, и если ты следуешь ему, появляются знаки – маяки, которые ведут тебя!»

«Гениальный артист! Баловень судьбы! Актер от Бога!», — такие восторженные комментарии о Кирилле Кашликове оставляют поклонники на сайте Национального академического театра русской драмы имени Леси Украинки. Ну что сказать, Народному артисту – Народная любовь!

Вот уже более 20 лет он радует публику своей легкой и искрометной игрой. Столичному зрителю Кирилл Кашликов запомнился и полюбился, прежде всего, характерными ролями: неисправимый повеса Чарльз Сэфрис из «Школы скандала», причудливый и находчивый Стэнли Поуни в спектаклях «Слишком женатый таксист» и «Слишком счастливый отец», предприимчивый Директор из трагикомедии «Деревья умирают стоя» и, конечно же, застенчивый, но безумно очаровательный и всеми любимый Джордж Пигден из «№13 (Безумна ночь, или женитьба Пигдена)».

Кирилл Григорьевич может по праву считаться одним из самых кассовых артистов театра, ведь спектакли с его участием многие годы собирают аншлаги. Однако, за  образами этих озорных персонажей стоит вполне серьезный и вдумчивый человек. Ведущий артист является не только наставником молодого поколения, но и успешно зарекомендовавшим себя режиссером.

Мы встретились с Кириллом Григорьевичем в канун его 45-летия с тем, чтобы поговорить о его достижениях и узнать о творческих планах на будущее.

 

(Фото – из архива театра)

Глубинное желание…

Кирилл Григорьевич, расскажите, как Вы приняли решение посвятить свою жизнь сцене, ведь наверняка Ваш выбор был не случайным?

На Востоке говорят: «Вы — это движущее вами ваше глубинное желание. Каково ваше желание, такова ваша воля. Какова ваша воля, таковы ваши действия. Каковы ваши действия, такова ваша судьба»! Эта цитата из Упанишады (древнеиндийские трактаты). Лучше и не скажешь.

Все начинается с глубинного желания. У каждого человека оно обязательно есть. Желание это либо осознанное, либо существует на подсознательном уровне. И если его вовремя распознать и следовать ему – человек живет в гармонии с собой и с окружающим его миром.

Если, допустим, человек мечтает стать артистом, он каждый день в мелких или крупных поступках идет к этой цели. И если все делать правильно, по внутреннему выбору, появляются маяки, которые указывают направление движения. К моменту моего поступления в театральный институт эти маяки уже были. Поэтому, кем быть, вопрос не стоял.

Во времена моей юности, в Советском союзе, выбор гуманитарных специальностей был невелик. Это сегодня есть широкий спектр различных профессий, а тогда все, кого интересовало гуманитарное направление, могли идти либо в педагогику, которая меня на тот момент не привлекала, либо в искусство.

Поэтому решение мое было вполне естественным и не вызвало недоумения у моих родителей, они ведь тоже были из гуманитарной сферы: отец занимался кино, а мама клубной деятельностью. Так что можно сказать, интерес к творчеству я впитал вместе с материнским молоком.

А если еще и учесть, что родом я из Новосибирска, который тогда, во времена Советского Союза, был столицей политической сатиры (что-то типа современного КВНа, только на политическую тему), то у меня вообще не было выбора – только стать артистом. От судьбы, как говорится, не уйдешь!

Я знаю, что на профессиональной сцене Вы дебютировали еще в школе. Как это было?

Меня, совсем еще мальчишку, пригласили сыграть роль Буратино в Новосибирском оперном театре. Нужно понимать всю серьезность и размах этого утренника: одна из крупнейших в Европе сценических площадок и зрительный зал чуть ли не на пять тысяч человек! По сценарию я должен был произнести всего две фразы. Спросить у пятитысячной аудитории: «Дети, вы знаете, кто меня придумал?», и на ответ «Толстой!» (автор этой интермедии был уверен, что дети ответят именно так) сказать: «Правильно, дети, Алексей Толстой». И вот, звучит фонограмма, я танцую озорной танец с азбукой, выхожу на авансцену и громко, с выражением задаю свой простой вопрос, а дети хором отвечают: «Папа Карло!»… «Правильно, дети, Алексей Толстой!», — отрапортовал я заученную фразу. Вот так прошло мое первое знакомство со сценой.

 

(«Школа скандала» Р. Шеридан)

Нас формируют те, кто нас окружает

А после школы Вы естественно, поехали покорять Москву?

Да, как и все амбициозные молодые люди советского времени, я видел свое будущее только в Москве, поэтому, не раздумывая, поехал «покорять столицу». Тогда уехать из Новосибирска в Москву было поступком. Помню, я прошел два тура в Щукинское училище, а на финальном этапе ко мне подошел педагог: «Мы не можем вас взять, так как возраст у вас призывной. Вас все равно после 1-го курса заберут, а терять творческую единицу на курсе мы не хотим. Поэтому вы езжайте, отслужите, а после армии мы вас ждем!»

Что поделать, я вернулся в Новосибирск и, чтобы не терять год перед армией, поступил, куда успел (Новосибирское театральное училище). Оказалось, что в это время курс набирал Михаил Юрьевич Резникович (ныне – художественный руководитель и генеральный директор Национального академического театра русской драмы имени Леси Украинки в те годы возглавлял новосибирский театр «Красный факел», — Авт.) Эта встреча определила всю мою жизнь! Михаил Юрьевич стал знаковым для меня человеком! И вот мы возвращаемся к началу разговора о знаках свыше, маяках: представьте, что этот год я бы просто ждал или еще куда-нибудь поехал попытать счастья — эта судьбоносная для меня встреча не состоялась бы!

Уходя в армию, я попросил Михаила Юрьевича составить список «топ-100» книг, которые, с его точки зрения, помогут сформировать мою личность. 100 книг, правда, мы так и не набрали, но около 80-ти наименований получилось. Это сейчас в книжных магазинах можно купить все, что угодно, а тогда, в основном, были доступны только журнальные варианты: «Белые одежды», «Дети Арбата», «Жизнь и судьба», романы Солженицына… В общем-то, вся фундаментальная литература в этом списке была. И за два года службы, которые многие считают потерянными, я прочитал все эти произведения.

Из серии маяков…

Как сложилась Ваша судьба после армии?

К тому времени, как я отслужил, Михаил Юрьевич уже уехал из Новосибирска и набрал курс в Киеве. Поступать к нему было уже поздно, но в то же время я отчетливо понимал, что и в родном городе мне больше делать нечего. Михаил Юрьевич посоветовал мне поступать в Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии. Я прошел первый тур и почувствовал, что это не мое. Позвонил Михаилу Юрьевичу, спросил, можно ли приехать к нему. На что он ответил: «Вы, конечно, приезжайте, но времени уже практически нет, все сроки подачи документов уже заканчиваются!»

Это сейчас можно пойти и, при наличии средств, купить билет в любом направлении, полететь, куда хочешь. А в то время была только одна компания-перевозчик — «Аэрофлот», и все билеты на нужный мне рейс уже были проданы. Сейчас понимаю, что был наивным, пытался сделать невозможное, верил, что все получится… Но, кто знает, возможно, благодаря этому напору все и сложилось.

Мне сказали, что помочь может только командир экипажа. Помню, несколько часов просидел у служебного входа в Пулково, познакомился с какой-то бабушкой, пел ей песни под гитару, но пилота все-таки дождался, объяснил, что мне срочно нужно улететь в Киев. Он посмотрел на меня, как на клинически потерянного человека: «Молодой человек, вы вообще понимаете, о чем просите?» Отмахнулся и пошел в сторону самолета, как вдруг… В лучших традициях Голливуда, он разворачивается и говорит: «Вам действительно так нужно?» «Да!», — взмолился я. Он взял меня на борт.

До Киева я летел на откидном кресле бортпроводника, наверное, с его стороны это было нарушением инструкции, но до места назначения я добрался. Прилетел уже под вечер, и опять-таки, все получилось, как в голливудском кино: в закрывающееся окошечко приемной комиссии университета я успеваю просунуть свои документы.

«Сбывшаяся душа приводит в движение душу оформляющуюся»…

Курс набирал Аркадий Евгеньевич Гашинский. Великий Артист, замечательно добрый человек, чеховский аристократ… Мы его называли Дон Кихотом. Во время прослушивания у нас с ним состоялся непростой разговор (я из Новосибирска, а курс украинский), он поставил условие: «Язык выучите? Тогда — поступайте!». И за 2-3 дня я выучил репертуар на украинском. Спасибо огромное Андрею Жолдаку, за то, что потратил на меня немало времени, помогая учить басни. И я поступил!

Аркадий Евгеньевич Гашинский никогда не говорил нам, что и как надо делать, учил быть самими собой. Просто он был таким человеком, на которого хотелось быть похожим. На втором курсе он ушел из жизни, и выпускал нас уже Михаил Юрьевич.

Расскажите о начале своей карьеры в Театре русской драмы имени Леси Украинки.

Мой первый спектакль — «Молодые годы короля Людовика XIV». Михаил Юрьевич взял нас – меня, Олю Кульчицкую и Диму Савченко — еще студентами. Я играл Графа де Гиша. Нам очень повезло. Это был легендарный спектакль.

Кирилл Григорьевич, как-то вы говорили, что ваш любимый персонаж — Джордж Пигден из «№13 (Безумная ночь, или Женитьба Пигдена)», что вам не приходится специально перевоплощаться в этого героя, достаточно лишь загримироваться, чтобы на сцене жить уже от его имени. Что Вас сближает с Джорджем?

С одной стороны — человеческая наивность, с другой — искренняя вера в идею. Джордж очень идейный человек, он искренне верит, что нужно поступать только так, а не иначе. И как раз в комедийной ситуации его борьба за идею вызывает смех, хотя ему-то вовсе не смешно. Я его очень хорошо понимаю, потому что считаю себя идейным человеком. А вот относительно своей наивности — не знаю! Я искренне верю, что поступать нужно только по совести, и все будет правильно. Наивность ли это? Вопрос…

В людях ценю, прежде всего, честность и порядочность. Но, чем больше живешь, тем отчетливее понимаешь: у каждого человека всегда есть мотив для совершения того или иного поступка. И то, что кому-то со стороны кажется неправильным, для этого человека – единственно возможный поступок. Он совершил его не потому, что хотел кому-то навредить, а потому, что не имел другого выхода. Вот почему я стараюсь вообще не давать оценку поступкам других людей, а особенно – тем поступкам, которые не понимаю. Ведь если я их не понимаю, это не значит, что они плохие.

На Востоке говорят: «Не торопись осуждать вестника, если не понимаешь смысла вести».

 

(«№13 (Безумная ночь, или Женитьба Пигдена)»)

Единство драматургии, режиссерского ключа и актерского состава – гремучая смесь

14 апреля Вы сыграли 300-й спектакль «№13 (Безумная ночь, или женитьба Пигдена)». Как думаете, в чем секрет успеха постановки, на которую зрители с удовольствием приходят вновь и вновь?

Пьеса Рея Куни «№ 13» собрана по правильному механизму. Она идеальна. Там все правильно: учтены законы жанра и психологические завязки. Таких пьес в жанре комедии — единицы. Не случайно Рей Куни получил за нее премию Лоуренса Оливье. У него есть масса других пьес, но все они уступают по качеству. Да вы сами вспомните: когда история интересна, мы рассказываем ее и 10 и 20 раз. И она не надоедает, потому что мы включаемся, мы верим, мы сопереживаем, мы — в истории. Вот поэтому на «№13…» люди ходят снова и снова. Им нравится эта история! Они включаются и идут не посмеяться над конкретными шутками, а еще раз окунуться в эту историю.

Успешность любого спектакля зависит от нескольких компонентов: пьеса, режиссерское решение и актерский состав. В случае с «№13» все эти компоненты соединились самым удачным образом: замечательная пьеса, режиссер Ирина Барковская подобрала правильный ключик к этой пьесе, в спектакле заняты очень хорошие артисты. Получилась та еще гремучая смесь!

Кирилл Григорьевич, вы знаете, кто ваш зритель, кто ходит на Ваши спектакли, и читаете ли отзывы, которые пишут о вас?

Да, мне любопытно! Иногда заглядываю на сайт. Мне, как любому человеку, нравится, когда хвалят, и не очень, когда ругают. Но, если в критике нахожу конструктив, начинаю думать, что не так, учитываю замечания. А, если с моей точки зрения критика беспочвенна, просто не обращаю на нее внимание. Театр по своей сути – субъективен: кому-то нравится, кому-то – нет. Важно знать, зачем ты выходишь на сцену и что ты хочешь сказать. Все остальное – дело вкуса.

Артистам часто задают вопрос, есть ли у них мечты о конкретных ролях, была ли у вас какая-то роль, которую вы мечтали сыграть?

Особых мечтаний не было… Правда, долгое время я очень хотел сыграть Меркуцио. В этом персонаже есть правда, внутренняя непримиримость с окружающим миром, неприятие лжи, фальши! Сегодня эта мечта реализовалась немного в другом качестве. В спектакле «Джульетта и Ромео» (где я выступил в качестве режиссера) роль Меркуцио блистательно играет Евгений Авдеенко. Вот такой поворот.

 

(Из спектакля «Джульетта и Ромео», режиссер – К. Кашликов)

Театр – дом, кино – дача!

Кирилл Григорьевич, у Вас возникали кратковременные «романы» с кино. Почему сейчас не снимаетесь? Нет подходящего материала, желания или попросту времени?

Есть и фильмы хорошие и роли. Театр и кино, с одной стороны, не пересекаемые галактики, а с другой — они гармонично сосуществуют.

Темы и роли сами находят артистов и режиссеров. К примеру, за последние два-три года меня «нашли» несколько ролей в кино, которые мне очень нравятся, это то, что я хотел бы сыграть. Но всегда нужно реально оценивать ситуацию: при той загрузке в театре, которая на сегодняшний день у меня существует – активно сниматься в кино невозможно. Сегодня я не могу себе позволить сниматься в большом проекте без ущерба для своих обязанностей в театре. Однако, я не исключаю, что еще буду сниматься в кино.

Возвращаясь к теме театра: не редкость, когда артисты выступают режиссерами, как эта идея пришла вам и органично ли вы чувствуете себя в этом амплуа?

Это не мое амплуа, я не могу назвать себя режиссером. Мне просто нравится сочинять истории. А режиссер – это абсолютно другая профессия, там нужны другие знания, навыки, там все по-другому. В моем понимании, режиссер – это человек, который руководит конструкторским бюро, а в его распоряжении гармония существования и сочетания идей на рациональном и эмоциональном уровне. Я все равно пока еще работаю больше по наитию, у меня недостаточно определенных навыков и знаний, чтобы назвать себя режиссером.

В моем случае, меня нашла тема. В 2007-м году меня безумно увлекла пьеса «Солдатики» Владимира Жеребцова. В Театре имени  Леси Украинки существует традиция, ей уже более 10 лет: в конце сезона артисты Студии и артисты труппы театра показывают самостоятельные работы. Устраиваем себе такой театральный праздник. Для студийцев – это отчет о проделанной работе, а для артистов труппы – возможность проявить себя в каком-то новом качестве.

И когда мы показали эскиз по «Солдатикам», стало понятно, что может получиться интересный спектакль.

А как возникла идея спектакля «Джульетты и Ромео»?

Тоже тема нашла. Я давно хотел поставить что-то о любви. «Ромео и Джульетта» — очень подходящая история. В студию как раз пришли молодые талантливые артисты, способные воплотить эти образы. Начали делать этюды на тему «Ромео и Джульетты». Вскоре работой заинтересовались опытные артисты, втянулись в процесс, и стало ясно, что идея может воплотиться в серьезный спектакль, что, собственно, и произошло.

 

(Из спектакля «Джульетта и Ромео», режиссер – К. Кашликов)

Театру нужны талантливые индивидуальности

При театре многие годы существует своя студия, как Вы пришли к решению возглавить ее и стать наставником молодой части театра?

Студия при нашем театре существует с 1995-го года. Первыми ее выпускниками были Оля Когут, Женя Лунченко и Витя Семиразуменко (сейчас – заслуженные артисты Украины). Помню, объявление о наборе мы давали в газете. Я возглавил студию практически сразу! Просто не было другого выхода: в театре сложилась чрезвычайная ситуация. Так получилось, что многие годы театр лихорадило: не было стабильного руководства, одна за другой снимались постановки, формированием труппы никто не занимался. Труппа была разбалансированна, полноценные спектакли ставить было практически невозможно из-за катастрофического возрастного разрыва: было порядка трех-пяти артистов среднего поколения, много хороших артистов старшего, и практически не было молодежи.

Возглавив театр, Михаил Юрьевич стал решать эту проблему. Возникла Студия. Это не отдельный организм, который сам по себе что-то творит, создает отдельные от театра зарисовки, экспериментирует, это своеобразная творческая лаборатория с четкими целями и задачами. В Советском Союзе было такое понятие «ДЮСШ» (Детско-юношеская спортивная школа). При каждом спортивном клубе, была такая маленькая база, в которой готовились футболисты, потом они или переходили, или не переходили в основной состав. Так и с артистами Студии: они либо попадают в труппу, либо нет.

Критерий один: высокий профессиональный уровень и соответствие духу и традициям Театра имени Леси Украинки.

Говорят, что учителя отчасти сами учатся у своих учеников, а чему у  студийцев учитесь вы?

Мы обогащаем друг друга идеями, энергией. Нужно понимать, что молодые люди сегодня другие: они острее мыслят, четче понимают, чего хотят, жестче во многом, это не может не откладывать отпечаток…

Для наставника – это тоже своего рода тест на мастерство, только когда начинаешь ставить задачу, понимаешь насколько она правильно или неправильно сформулирована. Это становится ясным по реакции партнера.

Большое спасибо, Кирилл Григорьевич, за интересную беседу. Хотелось бы пожелать Вам успехов, а театру процветания! И в завершении, могли бы, учитывая сказанное, подвести какую-то этапную черту своей жизни?

В данный период моя жизнь регламентирована маршрутом «дом-театр-дом». У меня замечательная семья и любимая работа, которую и работой-то назвать сложно. Это, скорее, образ жизни. На сегодняшний день я воспринимаю себя частью Театра имени Леси Украинки. Я прихожу сюда утром, ухожу поздно вечером, и мне это очень нравится!