Шекспировские Печорины

Национальный академический театр русской драмы им. Леси Украинки поставил спектакль «Циничная комедия» — фантазию по мотивам едва ли не самой трудной, пользующейся зловещей репутацией (в плане зрительского успеха) пьесы Шекспира «Мера за мерой». В театре уверяют — героический и кажущийся многим безрассудным шаг совершили из чувства гражданского долга.

Где смеяться

Сначала о пьесе, ведь ее не слишком часто читают как литературное произведение — многим она кажется «недошлифованной». Это объяснимо: литературоведы считают, что полный текст «Меры за меру» то ли был утрачен, то ли вообще его не существовало: это позднее произведение Шекспира издано уже после его смерти и, возможно, составлено по актерским текстам для отдельных ролей.

В результате в пьесе много пассажей, несвойственных перу Шекспира, но самое главное — нет баланса между комедийными и трагическими ролями, который создатель явно пытался установить.

Итак, сюжет. Герцог Вены решает отойти от дел и передает бразды правления наместнику Анджело. Тот активно берется за дело борьбы с пороками, упразднив публичные дома и введя смертную казнь для прелюбодеев. За добрачную связь с невестой первым казненным должен стать молодой дворянин Клавдио.

Изабелла, его сестра, девушка чистая и непорочная, отправляется молить о прощении к Анджело. Строгий блюститель закона после непродолжительной борьбы с искушением сломлен, но предлагает не милость, а сделку — девственность и честь в обмен за жизнь брата. Под видом монаха старый герцог активно вовлечен в интригу — Анджело под видом Изабеллы получает в постель свою давно покинутую и обманутую невесту Марианну, жизнь Клавдио спасена, порок в конце концов обличен (Анджело наказан принудительной женитьбой на Марианне), герцог возвращается править.

Казалось бы, банальная авантюрно-эротическая комедия — но Шекспир добавил в нее столько яда и трагизма, что она не просто считается «жестокой» — ее вполне официально принято именовать «циничной» (отсюда и название спектакля). Но, повторюсь, драматург не успел до конца отшлифовать произведение: оно остается очень сложным и запутанным. Отсюда непростая судьба: ставить пьесу «как есть» практически невозможно, попытки это сделать неизбежно вели к провалу.

Интерпретировать? Но как? В Русской драме решили не выбирать одну чашу на весах трагичного и комического (кстати, громадные весы, чаши, грузики отлично работают в замечательной сценографии «Циничной комедии» — художник Алексей Вакарчук превзошел здесь самого себя), а навалить побольше гирек на обе. Похоже, получилось.

Гамлет в юбке и политическая целесообразность

Леонид Остропольский, поставивший пьесу, так объяснял смысл послания Шекспира в «Мере за меру»: «Общество при самых совершенных законах без культурного, нравственного, этического и духовного стержня отдельного человека (как у героини Изабеллы) обречено на загнивание.

Если извращено само понятие свободы, если все неправда, все дозволено, перекручено, искажено — то по чему в чем бы то ни было соблюдать законы и меру обычному человеку?

Лгут и нарушают законы из «благих намерений», из политической целесообразности и уж тем более из личной выгоды и гордыни.

Нельзя не видеть, что в мире «развращенье кипит и хлещет через край», что «законы висят на гвоздике в известном месте», что «кулак нам — право, а закон нам — меч!», что упор — на карательное правосудие, а не на милосердие.

И потому начинать надо не с экономической, а с духовной борьбы с «кризисом» как состоянием души и сознания. Если есть Бог в душе — законы просто не нужны. Если нет — то все равно грош им цена, и ни от чего они не спасут, и ничего не создадут, и меру не определят».

После такой декларации от менее искушенного режиссера можно было бы ожидать появления одиозного политического манифеста. Но Остропольский слишком тонок и умен для этого и производит преимущественно сложные и многофигурные постановки. Поэтому в спектакле — ни тени политической «злободневной» конъюнктуры — это было бы слишком мелко.

Как уже упоминалось, режиссер решил в странной драматической комедии Шекспира усилить и драматизм, и комедийность. Ради первого даже «убили» в финале главную героиню — стремящуюся к мировой гармонии и вселенской справедливости Изабеллу. По-видимому, ее «рифма» к образу Гамлета показалась в Русской драме очевидной — чтобы ее усилить, Изабелле и подарили гамлетовскую судьбу (в оригинальной версии пьесы девушка остается жива и становится объектом «ухаживаний» уже не наместника, а герцога).

Усилить «комедийность» постановки решено в свою очередь добавлением современных вульгаризмов, шуток «ниже пояса» и прочей карнавальщины. Те, кто увидит в этом лишь заигрывание с толпой, неправы: во-первых, Шекспир сам не боялся уместных и остроумных сальностей, во-вторых — комики здесь служат как бы зеркальным отражением для трагиков. Российский художник по костюмам Дмитрий Разумов весьма удачно подчеркнул это раздвоение персонажей: нарядив одних в строгие костюмы сдержанной, преимущественно серо-черной гаммы, других — в невероятные, фееричные одеяния фриков.

Маскарадность многих комедийных персонажей гипертрофирована не ради увеселения публики, а изобретена для подчеркивания душевных терзаний трагиков

Чудеса сутулости

Если говорить об игре актеров, то Изабелла в исполнении Ирины Новак — действительно неистовый «Гамлет в юбке». Ее сценическое обаяние — потрясающе, чувство ритма — великолепно, страсть со сцены так и брызжет кипятком. Помяните мое слово, у этой актрисы великое будущее.

Не менее хорош в роли Анджело Дмитрий Савченко — это едва ли не лучший образ, созданный в рамках данного спектакля. Холодный рационализм, искреннее желание найти гармонию в следовании закону, сдержанность и попытки даже собственные чувства тщательно препарировать на составляющие — все это прекрасно удалось изобразить молодому, но опытному актеру. Его суровая, тяжелая сутулость — самое выразительное и потрясающее нарушение осанки, которое мне доводилось видеть.

В эту обойму откровенно удачных воплощений нельзя не включить Максима Никитина в роли щеголя Луцио — отличная, легкая, искрометная игра в рамках отнюдь не простой главной комедийной роли.

Но самое интересное (хотя, возможно, пока и не до конца раскрытое в необкатанном еще спектакле) — безмолвная перекличка между представителями власти — герцогом (тонкий и многогранный Олег Треповский), отошедшим от дел из-за откровенной беспомощности и усталости, и наместником Анджело, с пылом берущимся править. Между ними не так много слов, но связь их неразрывна.

Художественный руководитель театра им. Леси Украинки Михаил Резникович так ее объясняет: «Что объединяет герцога и Анджело? Я думаю, печоринское начало. И тот и другой остро ощущают несовершенство человека и общества. Играть их стоит, прочувствовав, пропустив сквозь себя скептицизм и горечь Печорина, его пренебрежение к людям и событиям, его боль и горечь. И его беспомощность к женщинам».

Вся эта многоплановость, многоходовость и требование от зрителя напряженной работы заставляет предрекать спектаклю непростую судьбу: вряд ли этой постановке удастся далеко уйти от проклятья странного текста «Мера за меру». Но то, что своего зрителя этот героический эксперимент найдет, — факт безусловный. Слишком многим сегодня покажется близкой позиция, которую выразил Резникович, так объясняя смелый эксперимент коллектива: «О чем спектакль? О страсти и власти, комплексах власти, о том, что во власти много грязи. О том, что в расшатавшийся век, когда «распалась связь времен», человека уже не собрать, о страшном словечке в жизни страны, поколения, человека: «Поздно»...

Возможно, стоит согласиться с теми исследователями творчества Шекспира, которые трактуют «Меру за меру» как повесть о «диком общественном бедствии, повесть грозную и бурную...». Нырнуть в это дикое общественное бедствие — долг театра».

Остается надеяться, что вынырнет театр с благодарностью не только искушенных эстетов, но и массовой публики.