Полтора часа в защиту культуры

В апреле в Национальном академическом театре русской драмы им. Леси Украинки состоялась премьера пьесы «Бешеная кровь», поднимающей важнейшие вопросы общественного развития. В определенной степени «Бешеная кровь» продолжает линию «Жирной свиньи». Обе пьесы посвящены чрезвычайно актуальным вопросам современной общественной жизни. Точнее, они с разных сторон освещают проблему терпимости, которая оказалась в центре общественных противоречий в США и ЕС.

«Жирная свинья» Ниба Лабута учит нас уважительно относиться к тем, кто от нас отличается, видеть в них прежде всего личность, нуждающуюся в любви и сочувствии. К счастью, при постановке удалось смягчить излишнюю назидательность пьесы, но она в значительной мере все-таки сохранила свой агитационный характер. Правда, режиссеру (Михаил Резникович) удалось показать, что автор пьесы смог проникнуть в суть человеческих отношений, в которых любовь соседствует с тщеславием, а стремление к независимости — с боязнью выглядеть неудачником в глазах большинства, безжалостного ко всем, кто не соответствует его представлениям о красоте и успехе. Вполне вероятно, что эта сторона пьесы так и осталась скрытой от американского зрителя, который мог и не разглядеть психологическую драму за злободневной сатирой на мораль среднего класса.

Философская основа «Бешеной крови» намного сложнее и богаче, чем «Жирной свиньи». Это создает большие возможности — режиссер Алла Рыбикова успешно воспользовалась, — но одновременно порождает значительные трудности, которые большей частью удалось преодолеть. Сама пьеса посвящена чрезвычайно актуальной для западного мира теме: проблемам социальной адаптации представителей других культур к ценностям европейской цивилизации. Правда, в Киеве, в отличие от большинства европейских столиц, эта проблема практически отсутствует. Это опять-таки создало благоприятные возможности для демонстрации философской глубины текста, которая для жителей Германии, скорее всего, была скрыта за актуальной проблематикой.

Нужно сказать, что в Москве, где противоречия, вызванные соприкосновением разных культурных традиций, приняли чрезвычайно острый характер, эта постановка смотрелась бы по-другому. Московскому зрителю могло показаться, что постановщик чего-то не договаривает или намеренно переводит конфликт в иную плоскость. Алла Рыбикова создала спектакль не о межэтнических столкновениях, а бесстрашно выступила в защиту классической культуры. Заслуживает уважение уже то, что режиссер не побоялась затеять со зрителем серьезный разговор об угрозе необратимой деградации, нависшей над европейской культурной традицией. Особенно важно, что Алла Рыбикова сумела сделать разговор о философских проблемах интересным, захватывающим, а главное — доступным даже самой широкой аудитории.

Это не значит, конечно, что в Театре им. Леси Украинки решили вложить в пьесу Нуркана Эрпулата и Йенса Хиллье какие-то собственные идеи. Просто театру удалось взглянуть на проблемы, поднятые в пьесе, под несколько иным углом зрения. В Париже, Берлине или Москве нежелание выходцев из исламских стран принимать нормы и ценности европейской культуры выглядит относительно просто. Они хотят сохранить верность собственной культурной традиции, не считаясь с тем, что она противоречит представлениям коренного населения. Ни в пьесе, ни во французском фильме «День юбки» (La journee de la jupe, в российском и украинском прокате — «Последний урок»), по мотивам которого она написана, подобной простоты, слава Богу, нет. Но попытка лучше разобраться в мотивах тех, кто противится интеграции, в подобной ситуации может помешать реализации авторского замысла, поскольку она неизбежно будет выглядеть как критика европейской культуры.

В спектакле Аллы Рыбиковой, в котором этнические мотивы сведены к минимуму, подобные вопросы не ставятся. Учительница литературы фрау Келих (Наталья Шевченко) пытается заинтересовать своих учеников драмами Шиллера, а ученики изо всех сил сопротивляются. Но не из-за того, что молодые турки, исповедующие ислам, опасаются соблазнов, заложенных для них в европейской культуре нового времени, а просто потому, что они варвары, не способные самостоятельно сделать усилие, необходимое для понимания художественного творчества. Возможно, подобный взгляд заложен уже в самом тексте пьесы, поскольку единственный этнический немец, Бастиан, ведет себя ничуть не лучше остальных. Правда, здесь следует отдать должное убедительной игре Феликса Аброскина, сумевшего сделать своего героя особенно отвратительным. Несколько забегая вперед, скажем, что соприкосновение с высокой культурой облагородило Бастиана, как и его турецких одноклассников. И здесь опять-таки следует поблагодарить молодого актера, сумевшего показать нам это преображение.

Показательно, что общая враждебность учеников миру культуры и внутренняя солидарность в противостоянии с ним демонстрируются нам сразу же, при первом знакомстве с персонажами пьесы, посредством их совместного танца. Аналогичный прием, кстати, был использован и в «Жирной свинье». Причем правоверная мусульманка Мариам, не расстающаяся с хиджабом, кривляется ничуть не меньше остальных.

Не сумев хоть немного заинтересовать учеников Шиллером, фрау Келлих хватается за пистолет, принесенный в школу одним из ее подопечных. Угрожая подросткам оружием, учительница заставляет их погрузиться в мир высоких чувств и благородных порывов, созданных выдающимся немецким драматургом. Алле Рыбиковой удается передать зрителям свою убежденность в том, что великая литература способна возвратить человеку достоинство, развить в нем чувство долга и потребность во внутренней свободе. Поэтому не вызывает удивления то, что подростки, до этого выражавшие свои мысли и переживания исключительно междометиями, вдруг, не заглядывая в розданные учительницей книжки, проникают чувствами шиллеровских героев. А затем переносят новое для них понимание действительности на отношения друг с другом. Учатся защищать слабых, прощать обидчиков, верить в способность человека измениться к лучшему.

В этой связи отметим еще один чрезвычайно удачный режиссерский прием. Каждое крупное событие, говорящее о постепенном приобщении недавних варваров к европейской культурной традиции, они фиксируют при помощи песен на стихи немецких классических поэтов. Это заставляет зрителя еще сильнее увидеть необратимость совершающегося на наших глазах превращения и одновременно лучше почувствовать гуманистический характер европейской культуры нового времени.

Однако фрау Келлих, этническая турчанка, вышедшая замуж за немца, добившись приобщения учеников к европейским ценностям, не сумела вовремя отказаться от насилия. Она не сразу смирилась с результатами первого демократического голосования в ее классе, в результате которого оказался прощен хулиган Муса, участвовавший в насилии над одноклассником Хасаном (удачная работа Романа Магрицкого). Учительница с недоверием отнеслась к доводам подростков, повторивших основные положения современного европейского политического дискурса, которые перед этим она сама им вдалбливала, угрожая оружием непослушным. Впрочем, подобным образом ведет себя значительная часть европейской политэлиты. Возможно, поведение фрау Келих является сознательной пародией на позицию тех, кто отказывается на равных разговаривать с «третьим миром» и его отдельными представителями.

Конечно, хотелось бы верить, что уважение к достижениям, нормам и ценностям европейской культуры герои пьесы сохранят на всю жизнь. Однако и авторы, и режиссер заставляют нас усомниться в этом. Выйдя из класса, ученики вновь окажутся в мире, где у них нет перспектив, где они вынуждены лгать и пресмыкаться перед более сильными. Главный вопрос пьесы — можно ли защитить культуру с помощью насилия — режиссер умело оставила без ответа. Отвечать на него предстоит зрителям.